Это первая часть лекции «Политический геноцид в СССР (1936–1940)», прочитанной Фредом Уильямсом, Катей Рипперт и Алехандро Лопесом в рамках Международной летней школы Партии Социалистического Равенства (США) в 2025 году. Школа была посвящена истории расследования Безопасность и Четвертый Интернационал. В дополнение к этой части лекции читателям предлагается ознакомиться с речью Троцкого «Клянусь своей жизнью» и Приложением II к работе Вадима Роговина Партия расстрелянных. Этот том и другие работы Роговина можно приобрести в издательстве Mehring Books (на английском языке). На русском языке книги и избранные статьи Роговина доступны здесь.

19 августа 1936 года в СССР начался Первый Московский показательный судебный процесс, положивший начало одной из величайших фабрикаций в мировой истории. Процесс «Антисоветского объединённого троцкистско-зиновьевского центра», также известный как «Процесс шестнадцати», продолжался до 24 августа. По его завершении все шестнадцать обвиняемых были приговорены к расстрелу с конфискацией личного имущества. Помимо тех, кто присутствовал на процессе, Лев Давидович Троцкий и его сын Лев Львович Седов, изгнанные в 1929 году за пределы Советского Союза, были объявлены in absentia (заочно) «подлежащими немедленному аресту и преданию суду Военной коллегии Верховного суда СССР». Другими словами, в случае их поимки они должны были бы быть казнены, что было издевательством над самыми элементарными судебными стандартами.

Из шестнадцати обвиняемых одиннадцать были видными старыми большевиками, которые вступили в партию до 1917 года, являлись организаторами и руководителями Октябрьской революции, основателями Коммунистического Интернационала в 1919 году, героически сражались в годы Гражданской войны (1918–1921) и были среди основателей Советского Союза как первого в мире рабочего государства. Пятеро других обвиняемых были неизвестными молодыми людьми, включая, по крайней мере, нескольких агентов советской тайной полиции (НКВД). Таким образом, была создана амальгама, которой предстояло возникнуть вновь на последующих процессах, где настоящие революционеры сидели на скамье подсудимых рядом с практически неизвестными подручными Сталина.

Каким бы шокирующим ни был Первый Московский процесс, для двух его самых известных обвиняемых он стал кульминацией предыдущих судебных преследований. 1 декабря 1934 года Сергей Киров, секретарь Ленинградского обкома партии, был убит стрелком-одиночкой Леонидом Николаевым.

За гибелью Кирова последовало несколько судебных процессов, в ходе которых были расстреляны 104 белогвардейца, затем сам Николаев и еще тринадцать человек. Затем члены так называемого «Московского центра», включая Зиновьева, Каменева и 17 других человек, были обвинены в стремлении к реставрации капитализма и контрреволюционной деятельности в целом. Они были признаны виновными в «моральной ответственности» за убийство Кирова, но не были расстреляны, хотя и приговорены к длительным срокам тюремного заключения.

Последующий Первый Московский процесс в 1936 году явился пересмотром и дальнейшим развитием предыдущих процессов.

Давайте кратко остановимся на биографиях некоторых из его жертв.

Григорий Зиновьев, 53 года, большевик с 1903 года, один из ближайших соратников Ленина. Он участвовал в Циммервальдской и Кинтальской конференциях. Был членом Центрального комитета в 1907–1927 годах; председателем Петроградского совета после октября 1917 года; председателем Исполнительного комитета Коминтерна в 1919–1926 годах. Он участвовал в Объединенной оппозиции в 1926–1927 годах; капитулировал в 1927 году. Осужденный 16 января 1935 года за «моральную ответственность» за убийство Кирова, он был приговорен к десяти годам тюремного заключения; в тюрьме оставался до суда 1936 года.

Лев Каменев, 53 года, вступил в РСДРП в 1901 году. Большевик с 1903 год, тесно сотрудничал с Лениным. Был членом Центрального комитета с апреля 1917 по 1927 год, председателем Московского Совета в 1918–1926 годах и членом Объединенной оппозиции в 1926–1927 годах, капитулировал в декабре 1927 года. Дважды судимый за убийство Кирова в январе и июле 1935 года, он был приговорен к пяти, а затем к десяти годам тюремного заключения.

Иван Никитич Смирнов, 55 лет, в партии с 1899 года; при царизме неоднократно подвергался арестам, тюремному заключению и ссылкам. Во время Гражданской войны он возглавлял Красную армию в Сибири, разгромив войска Колчака, и был известен как «сибирский Ленин». Член Центрального комитета, он был в рядах Левой оппозиции в 1923–1929 годах. В 1933 году был арестован и заключен в тюрьму, где находился до 1936 года.

Сергей Мрачковский, 48 лет, уральский рабочий, большевик с 1905 года. Герой Гражданской войны, состоял в Левой оппозиции в 1923–1929 годах. В 1933 году сослан.

Вагаршак Тер-Ваганян, 43 года, большевик с 1912 года. В 1922 году стал основателем и редактором журнала Под знаменем марксизма, написал первую крупную работу о Плеханове (1924). В 1923–1929 годах в Левой оппозиции. Арестованный и сосланный вплоть до июля 1936 года, он был включен Сталиным в список шестнадцати обвиняемых.

Григорий Евдокимов (52 года), Иван Бакаев (49 лет), Ефим Дрейцер (42 года), Ричард Пикель (40 лет), Исаак Рейнгольд (39 лет) и Эдуард Гольцман (54 года) также сделали выдающуюся, хотя и менее заметную партийную карьеру.

В отличие от одиннадцати старых большевиков обвинителем на всех процессах был Андрей Вышинский, которого Троцкий метко охарактеризовал как «буржуазного адвоката, перекрасившегося после Февральской революции в меньшевика, и примкнувшего к большевикам после их окончательной победы». Демонстрируя свое глубокое презрение к своим бывшим врагам, а ныне подсудимым, Вышинский наслаждался возможностью осыпать подсудимых оскорблениями. Он говорил: «Лжецы и клоуны, ничтожные пигмеи, маленькие собачки, рычащие на слона, — вот что представляет собой эта банда!» Ближе к концу судебного процесса Вышинский завершил свою 50-страничную тираду словами: «Взбесившихся собак я требую расстрелять — всех до одного!»

Какие обвинения были выдвинуты на суде? Помимо убийства Кирова, подсудимые обвинялись в попытках (неудачных) покушений на Сталина, Кагановича, Ворошилова, Жданова, Орджоникидзе и нескольких других советских бюрократов. Они якобы сотрудничали с нацистским Гестапо в осуществлении этих убийств и других террористических актов. Были также выдвинуты другие обвинения в шпионаже и саботаже.

Каковы были доказательства? Ничего, кроме собственных признаний обвиняемых. Несмотря на сотни сообщений, о которых рассказывали обвиняемые, письма, написанные невидимыми чернилами и переданные непроверенными заговорщиками от Троцкого и Седова своим сообщникам в Советском Союзе; несмотря на встречи, которые происходили в несуществующих местах и требовали билетов на самолет или поезд, виз и т.д., — ни одно из этих доказательств не было представлено на суде. Бесчисленные покушения провалились из-за того, что транспортные средства двигались слишком быстро, доступ к местам собраний не был обеспечен, намеченные жертвы так и не появились на заводах, где их должны были убить. Тем не менее Вышинский утверждал: «Ножи затачиваются, револьверы заряжаются, бомбы заряжаются, пишутся и фабрикуются фальшивые документы, устанавливаются тайные связи с немецкой политической полицией, людей отправляют на их посты, они упражняются в стрельбе из револьвера и, наконец, стреляют и убивают… они не только говорят о стрельбе, они стреляют, стреляют и убивают!» Ничто из этого не было правдой.

Вместе с прямыми радиотрансляциями и мрачными репортажами о судебном процессе, ежедневно публиковавшимися во всех газетах, самые популярные карикатуристы были мобилизованы для того, чтобы изобразить Троцкого и других обвиняемых террористами и явными агентами Гестапо.

Почему же тогда обвиняемые дали признательные показания? Этот вопрос возник в умах миллионов людей. Больше всего люди, знавшие Троцкого и других старых большевиков как лидеров Октябрьской революции, хотели услышать, что, в частности, мог ответить Троцкий.

Однако, когда начался Первый Московский процесс, Троцкий находился под домашним арестом в Норвегии. Под давлением Советского Союза норвежская Рабочая партия помешала Троцкому ответить на клеветнические обвинения, выдвинутые на процессе. С августа по декабрь ему не разрешалось выступать перед общественностью ни в какой форме под угрозой депортации, в том числе, возможно, в Советский Союз, где он разделил бы судьбу казненных подсудимых.

Между тем, несмотря на бесчисленные фальсификации и противоречия судебного процесса, несколько журналистов и политических деятелей публично поручились за законность судебных процедур. Британский юрист Д. Н. Притт, недавно избранный членом парламента от Лейбористской партии, сказал: «Бесполезно думать, что судебный процесс был инсценирован, а обвинения сфабрикованы. Дело правительства против обвиняемых является подлинным... и рассматривалось с максимально возможной степенью справедливости».

Репортер газеты New York Times Уолтер Дюранти вскоре предположил, что если люди на Западе не верят этим признаниям, то они не понимают «русскую душу». Позже он добавил: «Некоторые из них [обвиняемых] умнее господина Вышинского, но вряд ли они смогут опровергнуть тщательно подготовленное дело, которое он построил против них».

Посол США Джозеф Дэвис отстаивал легитимность Первого и всех последующих московских процессов в своей книге 1941 года Миссия в Москву (Mission to Moscow), которая позже стала основой для фильма, обеляющего фальсификации.

По словам исследователя Гэри Керна, число людей, поверивших в правдивость спектакля показательных процессов, довольно велико, включая, помимо трех упомянутых выше, Луи Арагона, Луи Буденца, Малкольма Каули, Луиса Фишера, Дэшила Хэмметта, Лилиан Хеллман, Лэнгстона Хьюза, Корлисса Ламонта, Оуэна Латтимора, Дороти Паркер, Ромена Роллана, Эптона Синклера, Сидни и Беатрис Веббов. Следует отметить, что Каули, Фишер и Синклер позже изменили свои взгляды.

Многие из этих деятелей были самозваными «прогрессистами», которые были близки к Коммунистической партии или считали себя «друзьями СССР».

«Красная книга» Льва Седова

Вскоре появилось обстоятельное опровержение московских фальсификаций. Лев Седов, сын Троцкого, опубликовал в Бюллетене оппозиции длинную статью о Московском процессе, которую впоследствии издал как Красную книгу.

На 48 страницах Седов скрупулезно проанализировал детали судебного процесса и разоблачил их как мошенническую атаку на подсудимых, которые были революционерами, но уже давно порвали с оппозицией.

Обсуждая вопрос о том, зачем Сталину понадобился этот судебный процесс, Седов изложил как внутренние, так и внешнеполитические причины. «Отъевшаяся, преуспевающая советская бюрократия бешено защищает свои привилегии, свою “зажиточную, веселую жизнь” от бесправных масс… Если в прошлом всякое недовольство, всякий протест объявлялись “троцкизмом”, то Московскими убийствами Сталин идентифицировал “троцкизм” с “терроризмом”... Сталин окончательно становится на путь поголовного физического истребления всех активно-недовольных, в первую очередь левых оппозиционеров».

Что касается внешней политики, то, расстреливая лидеров Октябрьской революции, Сталин демонстрировал мировой буржуазии, что с революцией покончено, и что он способен надежно руководить национальным государством. Седов пророчески заметил: «Сталин без колебаний договорился бы и с Гитлером, за счет немецкого и международного рабочего класса. Дело только за Гитлером!» (Пакт Сталина-Гитлера (Молотова-Риббентропа) был подписан 23 августа 1939 года).

Седов тщательно проанализировал противоречия и ошибки, допущенные как на Московском процессе, так и на предыдущих, проведённых после убийства Кирова. Изучив номера дел обвиняемых, он отметил, что в них были значительные пробелы, что означало, что многие из арестованных не были сломлены или умерли под пытками. Только те, кто оказался сломлен, предстали перед судом.

Одной из грубейших ошибок обвинения было утверждение, согласно которому подсудимый Гольцман ездил в Копенгаген, чтобы встретиться с Седовым в 1932 году в отеле «Бристоль», который был снесен в 1917 году. Многие другие детали предполагаемых поездок и конспиративных встреч также были разоблачены как сфабрикованные.

Седов легко опроверг обвинение в том, что троцкисты пропагандировали терроризм против Сталина и других советских лидеров. Индивидуальный террор последовательно отвергался марксистами; Троцкий и его сторонники считали, что только революционное движение масс могло свергнуть правящую бюрократию.

Седов, который хорошо знал Каменева и Зиновьева, подробно объяснил один из многих трагических моментов процесса. Обвиняемые отказались от своего права на адвокатов после «компромисса» со Сталиным. В обмен на их признания им и их семьям обещали сохранить жизнь. Однако 24 августа, когда судебный процесс закончился, Каменева и Зиновьева вывели прямо из зала суда, чтобы расстрелять.

Что касается семьи Каменева, то оба его сына от первого брака с Ольгой Давидовной Каменевой, сестрой Троцкого, были казнены: Александр, 1906 года рождения, был расстрелян в 1937 году, а Юрий, 1921 года рождения, был расстрелян 30 января 1938 года, когда ему было всего 16 лет. Ольга Каменева была казнена в 1941 году вместе со 161 заключенным под Орлом.

Вторая жена Каменева, Татьяна Ивановна Глебова, была расстреляна в 1937 году, как и ее старший сын Игорь. Похожие судьбы постигли многих жертв сталинского террора.

Седов описывал ситуация после суда: «Людей хватают за то, что у них троцкист родственник, за то, что они десять лет тому назад высказали какую-то оппозиционную мысль; хватают в Москве, на Украине, в Туркестане — повсюду. Арестовываются писатели и хозяйственники, журналисты и военные — никому нет пощады». Сталину потребовались бы новые судебные процессы, в том числе над ведущими партийными деятелями и военными. Но в более общем плане: «Сталину нужна голова Троцкого — это его главная цель».

Седов завершил свой анализ недвусмысленными программными требованиями:

«Международная конференция Четвертого Интернационала, в июле 1936 года — до процесса — сказала в своих тезисах: “Если для возврата СССР к капитализму нужна была бы социальная контрреволюция, то для движения к социализму стала неизбежной политическая революция”.

Московский процесс с новой силой подтвердил правильность этой перспективы.

Советский пролетариат может пойти к социализму только через возрождение и расцвет советской демократии, через легализацию советских партий, прежде всего, партии революционного большевизма. Но возрождение советской демократии возможно только в результате свержения бюрократии. Свергнуть же бюрократию может только сила революционных трудящихся масс!»

В декабре норвежское правительство посадило Троцкого и Наталью на пароход, направлявшийся в Мексику. В отличие от так называемых «демократических» европейских режимов, мексиканское правительство Ласаро Карденаса предложило Троцкому убежище. Он прибыл в Мексику 9 января 1937 года.

Через несколько дней после прибытия Троцкого в Мексику начался Второй Московский процесс.

Второй Московский процесс

Процесс «Параллельного антисоветского троцкистского центра» проходил с 23 по 30 января 1937 года. Как и на предыдущем процессе, семнадцать обвиняемых представляли собой амальгаму из старых большевиков и относительно неизвестных лиц. Наиболее известными из них были Карл Радек, Юрий Пятаков, Григорий Сокольников, Леонид Серебряков, Николай Муралов, Михаил Богуславский и Яков Дробнис.

Как и на предыдущем процессе, не было представлено никаких доказательств, только «признания» и свидетельские показания подсудимых и других свидетелей. Вышинский вел себя так же оскорбительно и истерично, как и раньше. Некоторые абсурдные показания привлекли внимание мировой общественности. Пятаков, например, утверждал, что в декабре 1935 года летал в Норвегию на встречу с Троцким. Директор соответствующего норвежского аэропорта позже подтвердил, что в период с 19 сентября 1935 года по 1 мая 1936 года там не приземлялся ни один иностранный самолет. Другой неожиданной особенностью процесса стали пространные и совершенно фантастические показания Радека о получении террористических инструкций непосредственно от Троцкого, которыми он неоднократно делился с Бухариным. Последнему в 1937 году еще не было предъявлено обвинение. Радек также «вскользь» упомянул Тухачевского целых одиннадцать раз, что было сигналом к тому, что вскоре последует процесс над военными.

30 января был оглашен приговор:

На основании указаний врага народа Л. Троцкого, параллельный антисоветский троцкистский центр основной своей задачей ставил свержение советской власти в СССР и восстановление капитализма и власти буржуазии путем вредительской, диверсионной, шпионской и террористической деятельности, направленной на подрыв экономической и военной мощи Советского Союза, ускорение военного нападения на СССР, содействие иностранным агрессорам и на поражение СССР.

Троцкий якобы пообещал нацистскому лидеру Рудольфу Гессу, что он передаст Украину Германии. Японии он обещал отдать Приморье. «Агенты» Троцкого должны были содействовать «в организации поджогов и взрывов заводов или отдельных цехов и шахт, в организации крушений поездов, порче подвижного состава и железнодорожного пути». Последовали еще четыре страницы обвинений, ни одно из которых не имело ни малейшего отношения к действительности.

Тринадцать подсудимых были приговорены к расстрелу, Сокольников и Радек были приговорены к 10 годам тюремного заключения; Арнольд и Строилов получили 10 и 8 лет соответственно. (Следует отметить, что Радек был убит сотрудниками НКВД в тюрьме Верхне-Уральска 19 мая 1939 года. Сокольников был убит в Тобольской тюрьме двумя днями позже; Арнольд и Строилов были расстреляны в сентябре 1941 года под Орлом). Последние строки приговора повторяли:

Высланные в 1929 году за пределы СССР и лишенные постановлением ЦИК СССР от 20 февраля 1932 года права гражданства СССР враги народа Троцкий Лев Давыдович и его сын Седов Лев Львович, изобличенные показаниями подсудимых… в непосредственном руководстве изменнической деятельностью троцкистского антисоветского центра, в случае их обнаружения на территории Союза ССР, — подлежат немедленному аресту и преданию суду Военной коллегии Верховного суда Союза ССР.

Как и в случае с Первым процессом в массовом порядке распространялись новые карикатуры на Троцкого как пособника нацистов. Один плакат Дени, на котором Троцкий ведет немецких и японских милитаристов к их уничтожению, был распространен тиражом в 150 000 экземпляров. Работы Б. Ефимова и трех карикатуристов, известных под общим названием «Кукрыниксы», были посвящены схожим темам.

Комиссия Дьюи

Троцкий уже давно призывал к созданию международной комиссии, которая опровергла бы ложь и клевету на сфабрикованных судебных процессах. 9 февраля 1937 года Американский комитет защиты Льва Троцкого организовал в Нью-Йорке митинг, на котором присутствовало почти 7000 человек. Когда Троцкий попытался выйти на связь по телефону из Мексики, телефонная линия была перерезана телефонистом-сталинистом. Однако после продолжительной задержки текст выступления Троцкого был зачитан собравшимся Максом Шахтманом.

Речь Троцкого, опубликованная под названием «Клянусь своей жизнью», является одним из лучших его выступлений. Отметив, как сильно Москва боится голоса одного человека, Троцкий бросил Кремлю вызов:

Я предъявлю комиссии факты и документы. Я укажу ей свидетелей. Я дам ей объяснения. Пусть представители Сталина внесут в эту комиссию свои обвинения. Я отвечу на каждый вопрос. Мне нечего скрывать.

Я заявляю заранее: если эта беспристрастная комиссия признает, что я прямо или косвенно виновен хотя бы в небольшой части тех чудовищных и невозможных преступлений, которые Сталин пытается возложить на меня, — если комиссия признает меня виновным, — я добровольно отдамся в руки палачей ГПУ.

Слова Троцкого предвосхитили дачу им показаний перед комиссией Дьюи в течение недели в апреле 1937 года. Накануне слушаний он выступил с коротким видеообращением к своей англоязычной аудитории, которое можно посмотреть здесь.

Комиссию Дьюи, созданную в 1937 году, возглавил 78-летний философ Джон Дьюи. В состав комиссии входили Отто Рюле, Бенджамин Столберг, Альфред Росмер, Сюзанна Ла Фоллетт, Карло Треска и еще пятеро. В политическом плане ни один из членов комиссии не имел связи с троцкистским движением. Подкомиссия из пяти членов провела слушания с 10 по 17 апреля 1937 года непосредственно в Койоакане (Мексика), где жил Троцкий.

Троцкий давал показания на протяжении всех слушаний на своем «несовершенном английском». Запись его исчерпывающих ответов на московские обвинения занимает более 600 страниц в книге Дело Льва Троцкого (The Case of Leon Trotsky).

Троцкий мог бы указать на и без того обширную литературу, опровергавшую первые два Московских процесса. За Красной книгой Льва Седова последовали Что стоит за Московским процессом: Крупнейший подлог в истории (Behind the Moscow Trial: The Greatest Frame-up in History) Макса Шахтмана, Первые два Московских процесса: Почему? (The First Two Moscow Trials: Why?) Фрэнсиса Хейслера, Шестнадцать расстрелянных. Куда идет русская революция? (Seize Fusillés. Où Va la Révolution Russe?) Виктора Сержа, и Процесс в духе «охоты на ведьм» в Москве (The Witchcraft Trial in Moscow) Фридриха Адлера.

Троцкий мог опираться на эти работы, как никто другой. Он представил подробный отчет о 40 годах своего участия в революционном движении. Более того, он представил комиссии около 5000 страниц книг, статей и писем, написанных им в период его изгнания.

Троцкий тщательно проанализировал свои отношения, как личные, так и политические, с подсудимыми на двух последних процессах. Он прокомментировал обвинения в саботаже и индивидуальном терроре. Он рассказал о своей позиции в защиту Советского Союза, о своем полном неприятии фашизма и японского милитаризма, а затем сделал обзор борьбы между Левой оппозицией (возглавляемой им самим) и бюрократической фракции в ВКП(б) во главе со Сталиным.

На некоторых заседаниях проводились длительные анализы, например, показаний Радека на втором процессе на 50 страниц. Троцкий также продемонстрировал, что показания, представленные корреспондентом Известий Владимиром Роммом о конспиративных встречах между Роммом, Троцким и Радеком, были чистейшей выдумкой от начала до конца.

На тринадцатом заседании Троцкий произнес итоговую речь, которая длилась более четырех часов. Он повторил, что два фундаментальных аспекта судебных процессов — отсутствие доказательств и массовый характер признаний — не могли не вызвать подозрений у каждого мыслящего человека.

Заключительные слова Троцкого произвели неизгладимое впечатление:

Опыт моей жизни, в которой не было недостатка ни в успехах, ни в неудачах, не только не разрушил моей веры в светлое будущее человечества, но, наоборот, придал ей несокрушимый закал. Та вера в разум, в истину, в человеческую солидарность, которую я на 18-м году жизни нес в рабочие кварталы провинциального русского города Николаева, эту веру я сохранил полностью и целиком. Она стала более зрелой, но не менее пламенной. В самом факте образования вашей Комиссии, в том, что во главе ее стало лицо с несокрушимым моральным авторитетом, лицо, которое по своему возрасту имело бы право оставаться в стороне от стычек на политической площади, — в этом факте я вижу новое и поистине великолепное подкрепление оптимизма, составляющего основной элемент моей жизни.

Комиссия Дьюи изучила все материалы и опубликовала свои выводы в 400-страничной книге Невиновны (Not Guilty: Report of the Commission of Inquiry into the Charges Made Against Leon Trotsky in the Moscow Trials). Заключение от 21 сентября 1937 года содержало 23 пункта, некоторые из которых я приведу здесь в сокращении:

(17) Мы находим, что Троцкий на протяжении всей своей карьеры всегда был последовательным противником индивидуального террора.

(18) Мы находим, что Троцкий никогда не давал указаний обвиняемым или свидетелям на Московских процессах заниматься саботажем, вредительством и диверсиями.

(19) Мы находим, что Троцкий никогда не давал указаний никому из обвиняемых или свидетелей на Московских процессах заключать соглашения с иностранными державами против Советского Союза.

(20) На основании всех имеющихся свидетельств мы приходим к выводу, что Троцкий никогда не рекомендовал, не замышлял и не пытался реставрировать капитализм в СССР.

(21) Мы считаем, что прокурор фантастически фальсифицировал роль Троцкого до, во время и после Октябрьской революции.

(22) Таким образом, мы считаем Московские судебные процессы сфабрикованными.

(23) Таким образом, мы считаем Троцкого и Седова невиновными.

Чистка Красной Армии

Едва закончились слушания комиссии Дьюи, как в Москве состоялся новый секретный судебный процесс. В мае и июне Михаил Тухачевский и семь других видных генералов Красной Армии были арестованы и предстали перед судом за закрытыми дверями.

Все они были признаны виновными и расстреляны в ночь с 11 на 12 июня. В последующие месяцы тысячи офицеров Красной Армии были уволены, арестованы или казнены. Александр Бармин, бывший советский дипломат, порвавший со Сталиным в 1937 году, был близок к Тухачевскому и нескольким другим генералам. По его оценкам, трое из пяти советских маршалов, 90 процентов всех генералов Красной Армии, 80 процентов полковников Красной Армии и 30 000 офицеров меньшего ранга были репрессированы, хотя некоторым из них было разрешено вернуться на службу во время Второй мировой войны.

Троцкий писал в марте 1939 года: «За последние три года Сталин объявил всех соратников Ленина агентами Гитлера. Он истребил цвет командного состава, расстрелял, сместил, сослал около 30.000 офицеров, — все по тому же обвинению: все это — агенты Гитлера или союзников Гитлера».

В исследовании историка Олега Сувенирова, проведенном в 1998 году, говорилось, что из 767 офицеров генерального штаба, находившихся на своих постах в 1936 году, к моменту завершения чисток 412 были расстреляны, 29 умерли в заключении, 3 покончили с собой и только 59 вернулись из тюрьмы живыми. 503 жертвы составили 65,6 процента от общего числа этих старших офицеров.

Троцкий завершил свою статью «Обезглавление Красной Армии» следующими словами:

Красной армии он [Сталин] нанес во всяком случае страшный удар. В результате нового судебного подлога она сразу стала ниже на несколько голов. Морально армия потрясена до самых основ. Интересы обороны принесены в жертву интересам самосохранения правящей клики. После процесса Зиновьева и Каменева, Радека и Пятакова, процесс Тухачевского, Якира и др. знаменует начало конца сталинской диктатуры.

Сергей Седов

В промежутке между чисткой генералитета и началом третьего и последнего показательного процесса сын Троцкого Сергей, который остался в Советском Союзе после того, как Троцкий был сослан, был арестован и расстрелян. Сергей Седов, младший брат Льва Седова, был инженером и ученым. Он не проявлял политической активности, но в 1935 году был арестован и приговорен к ссылке в Красноярск за то, что не донес на своего отца. В 1936 году его ненадолго отправили в Воркуту, но затем ему позволили вернулся в Красноярск.

Абсурдная статья в Правде в январе 1937 года обвиняла Седова в попытке отравить рабочих на машиностроительном заводе, где он работал. После длительного «следствия» 29 октября 1937 года его осудили и в тот же день расстреляли. Список людей, подлежащих расстрелу, в который входил и Седов, был подписан Сталиным, Молотовым и Кагановичем 3 октября 1937 года. Мы вернемся к этим спискам позже.

Третий Московский процесс

Судебный процесс над «антисоветским правотроцкистским блоком», или Процесс двадцати одного, продолжался со 2 по 13 марта 1938 года. К Бухарину и Рыкову, бывшим правым оппозиционерам, были присоединены Раковский и Крестинский, бывшие левые оппозиционеры.

По словам Вышинского, они сформировали «правотроцкистский блок», обвиненный в государственной измене, шпионаже, вредительстве и бесчисленных других преступлениях. Их целью было содействие военному нападению на СССР. Последующее расчленение страны они якобы планировали осуществить с помощью Германии и Японии.

Бывший глава НКВД Ягода, которого 26 сентября 1936 года сменил Ежов, был обвинен, среди прочих преступлений, в отравлении писателя Максима Горького. Пространные показания Бухарина и его окончательное признание привели в замешательство многих наблюдателей по всему миру. В семистраничном приговоре утверждалось, что Бухарин участвовал в заговоре против советского правительства с 1918 года; он пытался подорвать Брест-Литовский мирный договор и убить Ленина. Вышинский беззастенчиво заявил, что «судебный процесс совершенно ясно показал мне, что Гитлер, Троцкий и Бухарин едины в своей яростной борьбе против нашей страны».

Во время судебного процесса карикатурист Б. Ефимов добросовестно изобразил Бухарина, Рыкова, а также меньшевиков Чернова и Дана поедающими нацистские помои вместе с Троцким в берлинском ресторане «Vaterland», чего, очевидно, никогда не могло произойти.

В итоге 18 обвиняемых были приговорены к расстрелу с конфискацией личного имущества. Плетнев, Раковский и Бессонов были приговорены к тюремному заключению на сроки от 15 до 20 лет. Позже, в сентябре 1941 года, все трое были расстреляны под Орлом.

Следует отметить, что во время Третьего Московского процесса сотни настоящих троцкистов, которые никогда не капитулировали перед Сталиным, были расстреляны из пулеметов на кирпичном заводе в Воркуте, недалеко от полярного круга. Ефим Кашкетин, печально известный начальник Ухтпечлага и психопат, руководил расстрелом 2508 заключенных 1 марта 1938 года. Троцкистами были не все из них, но сотни — да, в том числе многие из наиболее выдающихся молодых лидеров Левой оппозиции.

Масштабы Большого террора и чисток

Пока шли Московские процессы, по всему Советскому Союзу проводились массовые аресты и казни. Позже выяснилось, что из 1966 делегатов съезда Коммунистической партии в 1934 году 1108 были арестованы. Из 139 членов Центрального комитета было арестовано 98 человек. Данные по Красной Армии мы уже приводили.

Общий масштаб террора и чисток почти невозможно представить. Антикоммунисты времен «холодной войны» приводили астрономические цифры. Солженицын в 1970-х и Роберт Конквест в 1980-х годах называли крайне завышенные цифры. Однако после смерти Сталина в 1953 году уцелевшая верхушка бюрократии начала собирать информацию, которая позже была использована Хрущевым в его «секретном докладе» в феврале 1956 года, чтобы рассказать о многих, но далеко не обо всех, преступлениях Сталина. Специальная комиссия сообщила, что с 1935 по 1940 год по обвинению в антисоветской деятельности было арестовано 1 920 635 человек, из которых 688 503 были расстреляны.

В 1990-х годах Вадим Роговин проанализировал различные отчеты и пришел к следующим цифрам:

В 1936 году по политическим обвинениям было расстреляно 1 118 человек. В 1937 году число расстрелянных увеличилось по сравнению с предшествующим годом в 315 раз (!), составив 353 074 чел. Почти такое же количество расстрелянных (328 618 чел.) пришлось на 1938 год, вслед за чем этот показатель резко упал, составив 4 201 чел. за 1939 и 1940 годы.

Число расстрелянных в 1937–1938 годах более чем в 7 раз превышает число расстрелянных за остальные 22 года господства сталинизма (за 1930–1936 и 1939–1953 годы было расстреляно 94 390 человек). Масштабы государственного террора в годы великой чистки не имеют аналога в человеческой истории.

Цель Московских процессов — политический геноцид

Роговин в 1996 году кратко резюмировал: «Главная цель московских процессов состояла в создании условий для политической дискредитации и физического истребления всей коммунистической оппозиции с тем, чтобы обезглавить народ, лишить его на долгие годы политического авангарда и тем самым — способности к отпору тоталитарному режиму».

То, что произошло в ходе этой превентивной гражданской войны, развязанной бюрократией, было политическим геноцидом, направленным прежде всего против Троцкого, его сторонников и всех, кто был прямо или косвенно связан с теми, кто с 1933 года боролся за создание Четвертого Интернационала в противовес сталинизированному Третьему Интернационалу.

Многие из тех, кто погиб во время чисток, не были сторонниками Троцкого; многие были даже ярыми сталинистами. Но Сталин и его подручные палачи широко расставляли свои сети.

В тюрьмах и лагерях многие свидетели могли бы засвидетельствовать разницу между осуждением просто за «КРД» («контрреволюционную деятельность») и «КРТД» («контрреволюционную троцкистскую деятельность»). Судьба тех, у кого в приговоре была эта дополнительная буква «Т», была гораздо хуже, как отмечали писатель Варлам Шаламов, сам прошедший лагеря, и другие.

Когда тысячи выживших были освобождены из лагерей во время хрущевской «оттепели» в середине 1950-х годов, людей, которые были активными троцкистами, осталась ничтожная горстка.

Жестокость террора

Когда появлялись агенты НКВД, чтобы арестовать людей и провести обыски по месту их проживания, перепуганные члены семей часто больше никогда не видели своих близких. Если позже они интересовались судьбой своего мужа, жены или ребенка, надеясь отправить письмо или посылки с едой в места, где они находились в заключении, им часто отвечали: «Десять лет без права переписки». Эта лаконичная фраза заставляла семьи десятилетиями искать своих родственников. Многие официально узнали только в 1980-х годах, что их родственник не только не томится в какой-нибудь тюрьме или отдаленном лагере, но давным-давно расстрелян.

Расстрелы часто проводились в подвалах тюрем НКВД. Тела либо кремировались, либо свозились в братские могилы на окраинах городов. Прах кремированных жертв иногда хоронили в безымянных братских могилах в таких местах, как Донское кладбище в Москве. Кроме того, многие заключенные были расстреляны в отдаленных районах города. В двух печально известных местах, полигонах Коммунарка и Бутово, было убито много жертв московских судебных процессов. В период с 8 августа 1937 года по 19 октября 1938 года сотрудники НКВД расстреляли 20 762 человека и захоронили их тела в 13 братских могилах в Бутово. Сообщается, что самой молодой жертве было 14 лет, а самой старой — 82. Согласно оценкам, на Коммунарке убили 10 000 человек, включая Бухарина, Крестинского, Розенгольца, Рыкова и Икрамова, осужденных на Московских процессах. Семьи все еще пытаются найти, где похоронен их пропавший родственник, в городе за городом, несмотря на настойчивые попытки путинского режима скрыть эту информацию.

Кто руководил террором?

Есть свидетельства, согласно которым некоторые люди в лагерях считали, что Сталин мог не знать о том, что творили Ягода, Ежов или Берия (три сменивших друг друга главы НКВД). После смерти Сталина было найдено 390 расстрельных списков в 11 томах только за 1937 и 1938 годы. 46 255 имен в этих списках обычно связывают с людьми, приговоренными к смертной казни. Титульный лист каждого списка обычно подписан «За» следующими людьми: Сталин (357 раз), Молотов (373), Каганович (188), Ворошилов (185) и Жданов (176). К некоторым из списков Ежов добавлял свои примечания.

Приведем только два примера подписанных расстрельных списков:

Первый — это список от 10 августа 1937 года.

Как видно, этот титульный лист предназначен для «Москвы-Центра и Московской области». Это «Список лиц, подлежащих суду Военной коллегии Верховного суда Союза ССР». Дата — 10 августа 1937 года. Красным карандашом нацарапано «И. Сталин» — так он часто одобрял убийства. Инициалы «В. М.» обозначают Вячеслава Молотова, Каганович подписал список красным карандашом, а Ворошилов — черным карандашом. На одной странице с 26 именами, все из которых подлежали первой категории наказания (смертной казни), под номером 12 значится Александр Константинович Воронский, бывший левый оппозиционер и ведущий литературный критик. Другой известный критик — Борис Губер под номером 16, а 22-летний сын известного поэта Сергея Есенина, Георгий («Юра») Сергеевич Есенин, находится под номером 23. Все трое были расстреляны в один и тот же день, 13 августа 1937 года.

Второй список и титульный лист относятся к Красноярскому краю. Страница, датированная 3 октября 1937 года, подписана Сталиным, Молотовым и Кагановичем. Сергей Седов, сын Троцкого и Натальи Седовой, находится под номером 43. Теперь мы знаем, что он был расстрелян 29 октября 1937 года. Эта информация была утаена от его родителей, которым так и не сообщили официально о его смерти. Однако они не питали иллюзий относительно его судьбы.

Аппарат НКВД, который осуществлял эти казни, сам подвергся чистке в ходе трех больших волн. После того, как Ягода был заменен Ежовым в 1936 году, многие из ближайших следователей и палачей Ягоды подверглись чистке. Когда 24 ноября 1938 года Ежова сменил Берия, чистке подверглись уже его люди.

Сам Ежов был расстрелян в феврале 1940 года одним из самых «плодовитых» палачей Василием Блохиным (последний казнил тысячи людей, часто расстреливая по 100-200 человек в день). Когда в 1953 году пал Берия, члены его «команды» тоже были заключены в тюрьму или казнены. По оценкам, жертвами террора, который они же и проводили в жизнь, стали 25 000 сотрудников НКВД.

Последствия для Советского Союза и за его пределами

Последствия сталинского террора были огромны. Он повлиял на все сферы социальной, политической и культурной жизни, включая людей таких разных профессий, как астрономы, биологи, врачи, геологи, деятели театра и кино, историки, философы, музыканты, инженеры, архитекторы, лингвисты, литературных критики, писатели и поэты. Бесчисленное множество рабочих, работников сельской местности и студентов, которые были менее известны, были заключены в тюрьму, отправлены в лагеря или казнены.

Я упомяну лишь несколько выдающихся примеров: Давид Рязанов, самый известный историк-марксист, бывший глава Института Маркса-Энгельса; Николай Вавилов, вероятно, величайший на тот момент ботаник в мире и защитник генетики как науки в Советском Союзе; Всеволод Мейерхольд, великий театральный режиссер; Осип Мандельштам, ведущий поэт-акмеист. Еще два писателя, которые были казнены, — Борис Пильняк и Исаак Бабель. Но этот список можно было бы продолжать бесконечно.

В 1990-е годы, когда были открыты некоторые советские архивы, официальная литературная комиссия установила, что было арестовано 2000 писателей; около 600 из них было казнено. Литературная комиссия после тщательного разбирательства доказала, что во многих официальных записях в девятитомной Краткой литературной энциклопедии (выпущенной в 1962–1978 годах) были намеренно искажены даты смерти многих писателей, чтобы скрыть тот факт, что они были убиты в 1937–1938 годах. Обширный список содержит ложные даты, за которыми следует правильная дата смерти. Например, сообщалось, что Александр Воронский скончался 13 октября 1943 года, тогда как на самом деле он был расстрелян 13 августа 1937 года, за шесть лет до того. Ложная дата смерти Владимира Кириллова — 18 декабря 1943 года, истинная дата — 15 июля 1937 года. Ложная и реальная даты смерти Г. Лелевича — 8 октября 1945 года и 10 декабря 1937 года соответственно. Подобные фальсификации показали, что советская бюрократия систематически скрывала бесчисленные аспекты сталинистского террора спустя десятилетия после его проведения.

Во время и после чисток тысячи книг и журналов были изъяты из библиотек и либо помещены в закрытые хранилища, либо уничтожены. Обладание такими произведениями само по себе могло привести к аресту и казни. В качестве дальнейшего безжалостного наступления на марксизм история непрерывно переписывалась, чтобы уничтожить все следы истинных героев Октябрьской революции.

Хотя Сталин однажды цинично сказал: «Сын за отца не отвечает», — детей и внуков его жертв часто арестовывали, отправляли в ссылку на 20 лет или казнили. Последствия Большого террора в Советском Союзе испытали на себе три поколения. Но, как покажут последующие лекции, воздействие сталинистского террора на Коминтерн и Испанию, в частности, было не менее разрушительным.