Это вторая часть лекции «Преданная революция», прочитанной Иоганнесом Штерном и Джорданом Шилтоном в рамках Международной летней школы Партии Социалистического Равенства (США) 2025 года. Главной темой школы была история расследования Безопасность и Четвертый Интернационал. В дополнение к этой лекции читателям рекомендуется изучить главы 3 и 9 работы Льва Троцкого «Преданная революция». Полная версия этой книги также доступна для приобретения в издательстве Mehring Books (на английском языке)

I. Введение

Лев Троцкий опубликовал Преданную революцию в конце 1936 года, вскоре после первого Московского процесса. Дэвид Норт назвал эту работу, наряду с Империализмом, как высшей стадией капитализма Ленина, величайшим достижением диалектико-материалистического анализа, то есть марксизма, в XX столетии.

Работа Троцкого, безусловно, оправдывает эту оценку. Преданная революция является ключевым произведением для понимания характера Советского государства, его перерождения и того, что представляла собой сталинистская бюрократия. Эта книга продемонстрировала историческую необходимость политической революции под руководством рабочего класса для восстановления советской демократии путем свержения бюрократии, которая узурпировала политическую власть рабочего класса и установила паразитические отношения с рабочим государством, созданным Октябрьской революцией 1917 года. В противном случае, предупреждал Троцкий, бюрократическая каста будет стремиться укрепить свои привилегии путем реставрации капитализма и заложит основу для возникновения нового буржуазного класса.

Эти вопросы программы и перспективы отличают наше движение от всех разновидностей ревизионизма, включая госкапитализм, шахтманизм и паблоизм, не говоря уже о сталинизме. Все ревизионисты, так или иначе, приписывали сталинистской бюрократии историческую роль, которой она не обладала: государственные капиталисты — объявляя ее новым социальным классом; паблоисты — утверждая, что она может сыграть революционную роль в переходе к социализму через процесс самореформы. В этом контексте легче понять, почему эти силы отреагировали с такой яростной враждебностью к нашему разоблачению преступлений сталинизма в ходе расследования Безопасность и Четвертый Интернационал, что мы рассматриваем в этой школе: потому что это противоречило их собственным политическим махинациям и их общим с бюрократией материальным интересам.

На днях исполнится 89 лет с тех пор, как Троцкий закончил Преданную революцию во время своего пребывания в Норвегии. Его заметки о времени, проведенном там, что включало четырехмесячный незаконный арест, наложенный правительством Рабочей партии в Осло по просьбе советской сталинистской бюрократии, дают представление о невероятно трудных условиях, в которых он готовил эту книгу. Троцкий пишет:

Мы жили с женой, как уже сказано, крайне изолированно и не видели особых оснований жаловаться на это. С семьей Кнудсен у нас установились очень дружественные отношения, из которых политика была, по молчаливому взаимному соглашению, совершенно исключена. В промежутках между приступами болезни я работал над книгой Преданная революция, в которой пытался выяснить причины победы советской бюрократии над партией, над Советами, над народом и наметить перспективы дальнейшего развития СССР. 5 августа 1936 года я отправил первые экземпляры законченной рукописи американскому и французскому переводчикам. В тот же день мы отправились вместе с четой Кнудсен в южную Норвегию, чтобы провести две недели у моря. Но уже на следующее утро, в пути, мы узнали, что в предшествующую ночь на нашу квартиру совершено было норвежскими фашистами нападение с целью овладеть моими архивами [Лев Троцкий, «В “социалистической” Норвегии»].

В течение 11 глав Троцкий дает анализ экономического, социального, политического и культурного развития Советского Союза после Октябрьской революции. Затем он очерчивает два возможных варианта его будущего развития: реставрация капитализма бюрократией или политическая революция под руководством рабочего класса для восстановления советской демократии.

Я не смогу в рамках этой лекции подробно рассмотреть каждую главу. Чтобы оценить весь масштаб и глубину анализа Троцкого и его политической перспективы, всем товарищам необходимо изучить эту работу. Чтобы помочь им в изучении, моя лекция предоставит обзор наиболее значимых аспектов работы Троцкого. Я начну с рассмотрения марксистского метода, который пронизывает Преданную революцию. За этим последует разбор концепции Троцкого о Советском государстве как имеющем «двойственный характер» и его характеристике бюрократии как «жандарма неравенства». Я закончу исследованием того, что Троцкий писал относительно перспектив политической революции или реставрации капитализма, прежде чем кратко указать на значение Преданной революции для Четвертого Интернационала.

II. «Преданная революция» и марксистский метод

Источником научного анализа и перспективы, разработанных Троцким, является марксистский метод, то есть диалектический материализм. Дэвид Норт писал в эссе «Марксизм, история и наука перспективы» — лекции, прочитанной в рамках Летней школы ПСР 2005 года, впоследствии опубликованной в качестве главы («Наука политической перспективы») в его книге Франкфуртская школа, постмодернизм и политика псевдо-левых: Марксистская критика, — что вопрос о том, можно ли считать марксистский метод анализа наукой,

зависит в большой степени от того, 1) демонстрируют ли законы, которые, как он [этот метод] утверждает, им обнаружены, реальные объективные механизмы социально-экономического развития; 2) позволяет ли открытие этих законов адекватно объяснить предшествующую историческую эволюцию человечества; и 3) делает ли понимание этих законов возможным значимые предсказания относительно будущего развития человеческого общества» [Дэвид Норт, «Марксизм, история и наука перспективы»].

На основе прочтения Преданной революции можно утвердительно ответить на все три пункта в отношении развития Советского Союза.

Троцкий ставит целью раскрыть объективные законы социального развития СССР и на этой основе дать научный отчет о том, что такое сталинистская бюрократия и каковы будут последствия ее политики. Троцкий действовал в традиции Маркса, Энгельса и Ленина. Как писал Норт в 1982 году:

Решающее значение имеет понимание того, что Троцкий не завершил свою теоретическое осмысление сталинизма, когда установил, на основе немецких событий, его контрреволюционную роль. Он также не удовлетворился одними указаниями на дальнейшее развитие сталинистского предательства после 1933 года — предательства Народных фронтов во Франции и Испании, Московские процессы, пакт Сталина-Гитлера, — чтобы обосновать свое обвинение по поводу контрреволюционной роли сталинизма.

Троцкий поставил целью открыть объективные социальные законы, с точки зрения исторического материализма, перерождения первого рабочего государства и превращения сталинистской бюрократии в главное орудие империализма внутри международного рабочего движения. Именно в этом была великая преемственность работы Троцкого с наследием Маркса, Энгельса и Ленина» [Дэвид Норт, Лев Троцкий и развитие марксизма, статья вторая].

Будучи диалектическим материалистом, Троцкий анализировал Советский Союз не как законченное и фиксированное явление, а как общество, находящееся в переходном состоянии. Он начинает с исторического обзора экономической и социальной истории Советского Союза со времени Октябрьской революции 1917 года, чтобы на этой основе дать оценку экономическим достижениям и недостаткам. Подъем бюрократии объясняется в этом контексте затяжной изоляцией Советского Союза вследствие задержки революции на Западе и исторической и экономической отсталости России. Затем Троцкий переходит к изложению двух различных возможных путей развития внутри Советского Союза, о которых я уже упоминал.

Во введении Троцкий проводит резкое различие между своим методом анализа Советского Союза и методом различных школ буржуазной социологии.

«Вопросы для них кончаются там, где они в действительности только начинаются, — пишет он. — Задача настоящего исследования — правильно оценить то, что есть, чтоб лучше понять то, что становится. На вчерашнем дне мы задержимся постольку, поскольку это поможет нам лучше предвидеть завтрашний. Наше изложение будет носить критический характер. Кто склоняется пред совершившимся, тот не способен подготовлять будущее» [Лев Троцкий, Преданная революция, предисловие автора].

Одним из важнейших исторических законов, выведенных Троцким, является превосходство обобществленного производства и плановой экономики — несмотря на ее все более бюрократический характер в СССР — над капитализмом. Приводя статистику, показывающую темпы индустриализации, переживаемой Советским Союзом с 1917 года, перспективы развития сельского хозяйства, строительство новых городов и культурный прогресс, он настаивает:

С господами буржуазными экономистами спорить более не о чем: социализм доказал свое право на победу не на страницах Капитала, а на хозяйственной арене, составляющей шестую часть земной поверхности; не языком диалектики, а языком железа, цемента и электричества.

Если б даже СССР, в результате внутренних трудностей, внешних ударов и ошибок руководства, потерпел крушение, — чего, как мы твердо надеемся, не случится, — остался бы, как залог будущего, тот неискоренимый факт, что только благодаря пролетарской революции отсталая страна совершила менее, чем в два десятилетия, беспримерные в истории успехи [Лев Троцкий, Преданная революция, Глава 1: Что было достигнуто?].

Неоспоримые достижения, ставшие возможными благодаря революции, были тем не менее ограничены исторической отсталостью России и, перефразируя Троцкого, крайней запоздалостью революции на Западе. Советская экономика оставалась далеко позади самых передовых капиталистических экономик с точки зрения производства на душу населения и качества продуктов. Троцкий отмечает в конце главы 1:

Советский режим проходит на наших глазах через подготовительную стадию, импортируя, заимствуя и усваивая технические и культурные завоевания Запада. Сравнительные коэффициенты производства и потребления свидетельствуют, что эта подготовительная стадия еще далеко не закончена: даже при маловероятном условии дальнейшего полного капиталистического застоя, она должна была бы занять еще целый исторический период. Таков первый, крайне важный вывод, который нам еще понадобится в дальнейшем исследовании [там же].

Более того, впечатляющие достижения, ставшие возможными благодаря обобществленному производству, были затруднены и даже поставлены под угрозу бюрократической политикой «социализма в отдельной стране», которая являлась прямым отречением от социалистической и интернациональной программы, за которую боролись большевики в 1917 году.

В свете этих противоречивых экономических условий Троцкий высмеивал претензии сталинистской бюрократии на то, что «социализм» уже был построен в Советском Союзе. При этом он защищал марксизм от антиисторической метафизики, используемой правящей бюрократией для легитимации ее материальных привилегий. Троцкий обратил внимание в главе 2 на абсурдность попыток сталинистов описать то, что существовало в Советском Союзе, как «социализм», то есть низшую стадию коммунизма, на основе доминирования государственных трестов в промышленности и почти полной коллективизации сельского хозяйства. Троцкий пишет:

На первый взгляд получается полное совпадение с априорной — и потому гипотетической — схемой Маркса. Но именно с точки зрения марксизма вопрос вовсе не исчерпывается формами собственности, независимо от достигнутой производительности труда. Под низшей стадией коммунизма Маркс, во всяком случае, понимал такое общество, которое по своему экономическому развитию уже с самого начала стоит выше самого передового капитализма. Теоретически такая постановка безупречна, ибо взятый в мировом масштабе коммунизм, даже в первой, исходной своей стадии, означает высшую ступень развития по сравнению с буржуазным обществом.

К тому же Маркс ожидал, что социалистическую революцию начнет француз, немец продолжит, англичанин закончит; что касается русского, то он оставался в далеком арьергарде. Между тем порядок оказался на деле опрокинут. Кто пытается теперь универсально-историческую концепцию Маркса механически применить к частному случаю СССР, на данной ступени его развития, тот сейчас же запутывается в безысходных противоречиях» [Лев Троцкий, Преданная революция, глава 3: Социализм и государство].

Именно после этого отрывка Троцкий формулирует первое предварительное определение советского режима, который, по его словам, «во всей его противоречивости» является «не социалистическим, а подготовительным или переходным от капитализма к социализму».

III. Двойственный характер Советского государства

Троцкий говорит, что Советское государство имеет двойственный характер. Хотя средства производства были обобществлены после Октябрьской революции, методы распределения благ остаются буржуазными.

Здесь важно подчеркнуть, что Советское государство имело «двойственный характер» не только и не столько благодаря политике, которую проводила сталинистская бюрократия. Скорее, это был неизбежный продукт исторической отсталости России и того факта, что Октябрьская революция оставалась изолированной дольше, чем полагали большевики. Безусловно, реакционная националистическая политика бюрократии обострила «двойственный характер» государства. Но даже при более благоприятных политических условиях это положение дел сохранялось бы в течение более или менее продолжительного периода времени.

Троцкий цитирует по этому поводу слова Энгельса из Анти-Дюринга:

Когда исчезнут вместе с классовым господством, вместе с борьбой за отдельное существование, порождаемой теперешней анархией в производстве, те столкновения и эксцессы, которые проистекают из этой борьбы, — с этого времени нечего будет подавлять, не будет и надобности в особой силе для подавления, в государстве.

Троцкий продолжает:

Филистер считает жандарма вечным учреждением. На самом деле жандарм будет седлать человека лишь до тех пор, пока человек по-настоящему не оседлает природу. Чтоб исчезло государство, нужно, чтоб исчезли «классовое господство вместе с борьбой за отдельное существование».

Энгельс объединяет эти два условия вместе: в перспективе смены социальных режимов несколько десятилетий в счет не идут. Иначе представляется дело тем поколениям, которые выносят переворот на своих боках. Верно, что борьба всех против всех порождается капиталистической анархией. Но дело в том, что обобществление средств производства еще не снимает автоматически «борьбу за отдельное существование». Здесь гвоздь вопроса!

Социалистическое государство, даже в Америке, на фундаменте самого передового капитализма, не могло бы сразу доставлять каждому столько, сколько нужно, и было бы поэтому вынуждено побуждать каждого производить, как можно больше. Должность понукателя естественно ложится в этих условиях на государство, которое не может, в свою очередь, не прибегать, с теми или иными изменениями и смягчениями, к выработанным капитализмом методам оплаты труда. В этом именно смысле Маркс писал в 1875 году, что «буржуазное право неизбежно в первой фазе коммунистического общества, в том его виде, как оно выходит, после долгих родовых мук, из капиталистического общества. Право никогда не может быть выше, чем экономический строй и обусловленное им культурное развитие общества»...

Разъясняя эти замечательные строки, Ленин присовокупляет:

«Буржуазное право по отношению к распределению продуктов потребления предполагает, конечно, неизбежно и буржуазное государство, ибо право есть ничто без аппарата, способного принуждать к соблюдению норм права. Выходит, — мы продолжаем цитировать Ленина, — что при коммунизме не только остается в течение известного времени буржуазное право, но даже и буржуазное государство без буржуазии!» [там же].

Троцкий объясняет в духе Капитала Маркса, почему государство в период, непосредственно следующий за победой социалистической революции, не может не прибегать на время к «выработанным капитализмом методам оплаты труда». В начале главы 4 он обозначает «проблему всех проблем» — «производительность труда». Он пишет:

Государственное принуждение, как и денежное, являются наследством классового общества, которое неспособно определять отношения человека к человеку иначе, как в форме фетишей, церковных или мирских, ставя на охрану их самый грозный из фетишей, государство, с большим ножом между зубов [Лев Троцкий, Преданная революция, Глава 4: Борьба за производительность труда].

В начальных главах Капитала Маркс дает материалистический анализ возникновения товарного производства и обмена, а также того, как деньги выполняют объективно необходимую функцию при капитализме. В третьей главе, озаглавленной «Деньги, или обращение товаров», он пишет

Не деньги делают товары соизмеримыми. Наоборот. Именно потому, что все товары как стоимости представляют собой овеществлённый человеческий труд и, следовательно, сами по себе соизмеримы, — именно поэтому все они и могут измерять свои стоимости одним и тем же специфическим товаром, превращая, таким образом, этот последний в общую для них меру стоимостей, т. е. в деньги. Деньги как мера стоимости есть необходимая форма проявления имманентной товарам меры стоимости, — рабочего времени [Карл Маркс, Капитал, глава 3: Деньги, или обращение товаров].

Следуя этой логике, Троцкий дает краткое объяснение исторической роли денег, подчеркивая их необходимость в условиях, когда советское общество еще не производит достаточного изобилия продуктов, чтобы распределять их по принципу «каждому по потребностям».

Такие характерные для анархизма требования, как «отмена» денег, «отмена» заработной платы или «упразднение» государства и семьи, могут представлять интерес, лишь как образец механического мышления. Денег нельзя по произволу «отменить», а государство или старую семью «упразднить», — они должны исчерпать свою историческую миссию, выдохнуться и отпасть.

Смертельный удар денежному фетишизму будет нанесен лишь на той ступени, когда непрерывный рост общественного богатства отучит двуногих от скаредного отношения к каждой лишней минуте работы и от унизительного страха за размеры пайка. Утрачивая способность приносить счастье или повергать в прах, деньги превратятся в простые расчетные квитанции, для удобства статистики и планирования. В дальнейшем не потребуется, вероятно, и квитанций [Лев Троцкий, Преданная революция, глава 4: Борьба за производительность труда].

В 1921 году, после победы в Гражданской войне, было принято решение о введении новой экономической политики (НЭП) в знак признания необходимости допустить капиталистические отношения в ограниченной сфере для оживления производства. Я не могу углубляться в этот вопрос с необходимой детализацией, но необходимость этой меры, всегда рассматривавшейся Лениным и Троцким как временное отступление, выросла из поражений рабочего класса на Западе, вынудивших СССР держаться в одиночку без помощи более развитых экономик, острого экономического кризиса внутри России и продолжающегося существования даже докапиталистических социальных отношений в деревне.

Следствием НЭПа стало укрепление более привилегированных слоев как в деревне, так и в городе, на поддержку которых опиралась восходящая бюрократия. В течение первых лет борьбы Левой оппозиции против бюрократии Троцкий и его последователи призывали к более быстрому темпу индустриализации, чтобы преодолеть «кризис ножниц», на который ссылался Джозеф Кишор, и поднять общую производительность труда. Сталинисты яростно противостояли этому курсу в течение нескольких лет.

К концу 1920-х годов, под влиянием теории «социализма в отдельно взятой стране» и на фоне того, что сталинистская бюрократия резко повернула к полной коллективизации сельского хозяйства, Сталин обещал «отправить НЭП к чертям», то есть устранить рыночные отношения, стремясь построить социализм в замкнутых рамках Советского Союза. Несколько лет спустя бюрократия хвасталась тем, что «социализм» достигнут после того, как первый пятилетний план был «выполнен за четыре года и три месяца».

Однако в ходе самого развития советской промышленности и сельского хозяйства, ставшего возможным благодаря огромному превосходству обобществленного производства и плановой экономики над капитализмом, несмотря на все его бюрократические дефекты, правящая каста была вынуждена восстановить денежные выплаты крестьянству и отменить продовольственные карточки в течение 1935 и 1936 годов, воскресив денежную оплату за основные продукты для рабочих. Троцкий отмечает, что бюрократия тем самым признала на практике, в полном противоречии со всеми своими риторическими декларациями, что Советский Союз продолжает сохранять двойственный характер из-за необходимости опираться на буржуазные формы распределения.

IV. Жандарм неравенства

Маркс писал в 1845 году:

развитие производительных сил является абсолютно необходимой практической предпосылкой (коммунизма) еще потому, что без него обобщается нужда, и с нуждой должна снова начаться борьба за необходимые предметы и, значит, должна воскреснуть вся старая дребедень [цитируется там же, глава 3].

Троцкий использует этот краткий пример теоретической проницательности Маркса, чтобы конкретным образом продемонстрировать, как «борьба за необходимые предметы» продолжалась в Советском Союзе из-за его экономической отсталости по сравнению с передовыми капиталистическими странами. Поскольку экономическая база страны оказалась недостаточной для снабжения населения необходимыми для жизни предметами, стало возможным возникновение и укрепление бюрократии как жандарма неравенства.

Как пишет Троцкий в главе 5:

Основой бюрократического командования является бедность общества предметами потребления с вытекающей отсюда борьбой всех против всех. Когда в магазине товаров достаточно, покупатели могут приходить, когда хотят. Когда товаров мало, покупатели вынуждены становиться в очередь. Когда очередь очень длинна, необходимо поставить полицейского для охраны порядка. Таков исходный пункт власти советской бюрократии. Она «знает», кому давать, а кто должен подождать [там же, глава 5: Советский термидор].

Ничто из этого не должно восприниматься как оправдание или извинение сталинистской бюрократии. Наше движение всегда упорно боролось с теми тенденциями среди историков и политических организаций, которые изображали сталинистское перерождение Советского государства как неизбежный результат Октября 1917 года. Все, что Троцкий говорит здесь, и все, что мы хотим сказать, это то, что огромная власть, которую Сталин смог сконцентрировать в своих руках, имела источником тот факт, что у бюрократии были значительные социальные корни и материальные интересы, усиленные вследствие серии поражений, понесенных рабочим классом в годы после революции, а также исторической отсталостью России.

Бюрократия использовала эту власть, чтобы вырвать контроль над государством из рук рабочих и развить свои собственные интересы в качестве паразитической касты. Ко времени, когда Троцкий писал Преданную революцию, эти интересы включали в себя систематическое подавление рабочего класса, что привело к катастрофическим поражениям, прежде всего в Германии. Как покажет следующая лекция, бюрократия в то же время сосредоточилась на физическом уничтожении старых большевиков и оппозиционных сил внутри СССР.

Есть две цитаты из Троцкого, которые дают замечательное разъяснение отношений между экономической властью бюрократии и ее политической ролью. В начале главы 5 Троцкий затрагивает вопрос о том, насколько точен был политический анализ Левой оппозиции и ее прогнозы относительно развития Советского Союза по сравнению с идеологами бюрократии. Он пишет, что историки будут вынуждены прийти к выводу, что Левая оппозиция «давала несравненно более правильный анализ происходящим в стране процессам и гораздо вернее предвидела их дальнейшее развитие», чем бюрократия. Затем он продолжает:

Этому утверждению противоречит на первый взгляд тот простой факт, что побеждала неизменно фракция, не умевшая будто бы далеко заглядывать вперед, тогда как более проницательная группировка терпела поражение за поражением. Такого рода возражение, напрашивающееся само собою, убедительно, однако, лишь для того, кто мыслит рационалистически и в политике видит логический спор или шахматную партию. Между тем политическая борьба есть по самой сути своей борьба интересов и сил, а не аргументов. Качества руководства отнюдь не безразличны, конечно, для исхода столкновения, но это не единственный фактор и, в последнем счете, не решающий. К тому же каждый из борющихся лагерей требует руководителей по образу и подобию своему [там же].

И затем есть следующий отрывок в конце главы 5:

Наряду с экономическим фактором, диктующим на данной стадии капиталистические методы оплаты труда, действует параллельно политический фактор, в лице самой бюрократии. По самой сути своей она является насадительницей и охранительницей неравенства. Она с самого начала возникает, как буржуазный орган рабочего государства. Устанавливая и охраняя преимущества меньшинства, она снимает, разумеется, сливки для себя самой. Кто распределяет блага, тот никогда еще не обделял себя. Так из социальной нужды вырастает орган, который перерастает общественно-необходимую функцию, становится самостоятельным фактором и вместе с тем источником великих опасностей для всего общественного организма [там же].

Рост неравенства внутри Советского Союза можно проследить через различные стадии экономической политики после Октябрьской революции, которые Троцкий исследует в Преданной революции. Описывая «экономические зигзаги» бюрократического руководства, он фиксирует, как резкие сдвиги в экономической политике, часто прямо противоречащие и нарушающие принципы, которые ранее объявлялись основополагающими, сопровождались систематическим поощрением более обеспеченных слоев общества за счет огромной массы трудового населения, то есть городских рабочих и бедных крестьян.

Я не могу вдаваться в детали экономической истории Советского Союза с 1917 по 1936 год, но вот некоторые ключевые даты, чтобы разъяснить товарищам реальный контекст. Те, кто желает более подробно разобраться с этим вопросом, не найдут лучшей отправной точки, чем анализ Троцкого в Преданной революции.

• До 1921 года: период военного коммунизма. Троцкий описывает этот этап как царство «равенства бедности» из-за нехватки ресурсов, что делало невозможной консолидацию бюрократии с ее привилегиями как отдельный от остального населения слой.

• 1921 год: начало НЭПа. Приводит к возникновению слоя нэпманов, мелкобуржуазных торговцев, которые наживались на восстановлении рынка и особенно на спекуляции в отношениях между городом и деревней.

• 1923–28 годы: по мере консолидации власти бюрократия активно поощряет кулаков в деревнях. Политика этого периода суммирована в печально известном бухаринском призыве к кулакам: «Обогащайтесь!» Бюрократия также сопротивляется призывам Левой оппозиции взять более высокий темп индустриализации.

• 1929 год: резкий поворот к стремительной индустриализации и полной коллективизации сельского хозяйства в связи с первым пятилетним планом, который был представлен в октябре 1928 года.

• 1932 год: объявление о том, что первый пятилетний план выполнен за четыре года и три месяца. В то время как огромные успехи были достигнуты на основе обобществленной собственности, бюрократия девальвировала валюту, использовала статистические манипуляции, чтобы скрыть серьезные проблемы в промышленном производстве и проводила политику, которая вызвала катастрофический кризис в сельском хозяйстве, что привело к голоду с сотнями тысяч жертв.

Чтобы определить с еще большей точностью, чем стала бюрократия в течение этого периода, Троцкий проводит историческую аналогию с Французской революцией конца XVIII века. Он пишет, что сталинистская бюрократия осуществила «советский Термидор». Это отсылка к событиям месяца Термидора [июля] 1794 года, когда Робеспьер и якобинцы были свергнуты более консервативными элементами, представлявшими интересы крупной буржуазии в так называемом правительстве «Директории». Но хотя и представляя реакцию против самых революционных и смелых элементов, которые развернули борьбу против феодализма и обеспечили прогрессивные достижения Французской революции между 1789 и 1793 годами, термидорианский режим все же не опрокинул социальные завоевания революции и не пытался вернуть страну к феодализму.

Ссылкой на «советский Термидор» Троцкий указывал на схожий процесс, хотя и с очень разными социальными корнями. Бюрократия решительно порвала с социалистической и интернациональной программой, обеспечившей победу большевикам в 1917 году, и начала кампанию безжалостного подавления Левой оппозиции и других оппонентов. Она проводила все более безрассудную и катастрофическую экономическую политику на основе реакционной теории «социализма в отдельно взятой стране», как мы уже отметили выше. Более того, она открыла доступ к важным постам в государстве для бывших меньшевиков и даже буржуазных реакционеров, которые во время Октябрьской революции и Гражданской войны боролись против Советской власти. Но она все еще зависела от форм обобществленной собственности и рабочего государства, установленных Октябрьской революцией, как основы для своих привилегий.

Троцкий не считал, что такой статус-кво будет сохраняться бесконечно. Напротив, отрывки из Преданной революции уже делают ясным, что к 1936 году он больше не видел никаких гарантий того, что бюрократия будет продолжать защищать обобществленную собственность в своей политике, которая все больше и больше ставила под вопрос само существование Советского Союза.

Он пишет в главе 9:

За протекшие полтора десятка лет власть успела изменить свой социальный состав еще глубже, чем свои идеи. Так как из всех слоев советского общества бюрократия наилучше разрешила свой собственный социальный вопрос, и вполне довольна тем, что есть, то она перестает давать какие бы то ни было субъективные гарантии социалистического направления своей политики. Она продолжает охранять государственную собственность, лишь поскольку страшится пролетариата. Этот спасительный страх питается и поддерживается нелегальной партией большевиков-ленинцев, которая есть наиболее сознательное выражение социалистической тенденции в противовес буржуазной реакции, пропитывающей термидорианскую бюрократию насквозь [там же, глава 9: Социальные отношения СССР].

Троцкий делал вывод о том, что эта острая социальная напряженность в Советском Союзе неизбежно приведет к политической борьбе, от исхода которой будет зависеть судьба первого рабочего государства. Он писал:

Как сознательная политическая сила, бюрократия изменила революции. Но победоносная революция есть, к счастью, не только программа и знамя, не только политические учреждения, но и система социальных отношений. Мало изменить ей, — ее надо еще и опрокинуть. Октябрьская революция предана правящим слоем, но она еще не опрокинута. Она располагает большой силой сопротивления, которая совпадает с установленными отношениями собственности, с живой силой пролетариата, с сознанием его лучших элементов, с безвыходностью мирового капитализма, с неизбежностью мировой революции [там же].

V. Политическая революция против реставрации капитализма

Подводя итог своему анализу, Троцкий очертил два возможных варианта развития Советского Союза. Их можно суммировать как (1) политическая революция рабочего класса для свержения бюрократии и восстановления советской демократии или (2) реставрация капитализма бюрократией.

Троцкий формулирует в 1936 году две эти альтернативы в качестве составной части всестороннего определения Советского Союза, что остается замечательным примером диалектико-материалистического анализа. Он пишет в главе 9:

СССР представляет промежуточное между капитализмом и социализмом противоречивое общество, в котором: а) производительные силы еще далеко не достаточны, чтоб придать государственной собственности социалистический характер; б) порождаемая нуждою тяга к первоначальному накоплению прорывается через бесчисленные поры планового хозяйства; в) нормы распределения, сохраняющие буржуазный характер, лежат в основе новой дифференциации общества; г) экономический рост, медленно улучшая положение трудящихся, содействует быстрому формированию привилегированного слоя; д) эксплуатируя социальные антагонизмы, бюрократия превратилась в бесконтрольную и чуждую социализму касту; е) преданный правящей партией социальный переворот живет еще в отношениях собственности и в сознании трудящихся; ж) дальнейшее развитие накопившихся противоречий может как привести к социализму, так и отбросить назад, к капитализму; з) на пути к капитализму контрреволюция должна была бы сломить сопротивление рабочих; и) на пути к социализму рабочие должны были бы низвергнуть бюрократию. В последнем счете вопрос решится борьбой живых социальных сил как на национальной, так и на мировой арене [там же].

Словами, которые могут служить руководством для каждого товарища, когда он или она пытается применить марксистский метод анализа к любому из сложных политических вопросов, с которыми мы сталкиваемся сегодня в нашей собственной работе, Троцкий продолжает:

Доктринеры не удовлетворятся, несомненно, таким факультативным определением. Они хотели бы категорической формулы: да — да, нет — нет. Социологические вопросы были бы, несомненно, проще, если бы социальные явления имели всегда завершенный характер. Нет, однако, ничего опаснее, как в погоне за логической законченностью устранять из действительности такие элементы, которые уже сегодня нарушают схему, а завтра могут совсем опрокинуть ее.

В своем анализе мы больше всего остерегаемся производить насилия над динамической общественной формацией, которая не имела прецедентов и не знает аналогии. Научная, как и политическая задача не в том, чтоб дать законченное определение незаконченному процессу, а в том, чтоб следить за всеми его этапами, выделять его прогрессивные и реакционные тенденции, вскрывать их взаимодействие, предвидеть возможные варианты развития и находить в этом предвидении опору для действия [там же]

Позвольте мне вкратце объяснить более подробно, что подразумевал Троцкий, призывая к «политической революции» в Советском Союзе. Это оставалось программным требованием троцкистского движения на протяжении следующих десятилетий, вплоть до того момента, когда сталинистская бюрократия под руководством Михаила Горбачева, как и прогнозировал Троцкий, решительно повернула в сторону реставрации капитализма в СССР.

Октябрьская революция 1917 года была социальной революцией, потому что она радикально трансформировала социальные отношения. Рабочий класс под руководством партии Ленина и Троцкого захватил государственную власть и приступил к решению буржуазно-демократических задач путем проведения социалистической политики. Система мирового империализма оказалась разорвана в своем самом слабом звене, и одна шестая часть территории земного шара была выведена из-под прямого господства интересов капиталистической частной прибыли.

Напротив, революция, к которой призывало троцкистское движение в Советском Союзе, была не социальной, а политической. Ей не пришлось бы фундаментально менять отношения собственности, поскольку обобществленная собственность продолжала существовать несмотря на сталинистское перерождение государства. Более того, троцкистское движение всегда связывало борьбу за политическую революцию в СССР со своей программой социалистической революции во всем мире, что было единственным прогрессивным способом дать советской экономике производственную технику, достигнутую самыми передовыми капиталистическими странами. Как объяснял Троцкий в заключительной главе Преданной революции:

История знала и в прошлом не только социальные революции, которые заменяли феодальный режим буржуазным, но и политические, которые, не нарушая экономических основ общества, сметали старую правящую верхушку (1830 г. и 1848 г. во Франции, февраль 1917 г. в России и пр.). Низвержение бонапартистской касты будет, разумеется, иметь глубокие социальные последствия; но само по себе оно укладывается в рамки политического переворота [там же., глава 11: Куда идет Советский Союз?].

Троцкий не рассматривал перспективу политической революции как нечто неизбежное. Напротив, он подчеркивал в нескольких местах Преданной революции, включая развернутое определение СССР, которое я цитировал выше, что сползание назад к капитализму по инициативе бюрократии было не менее вероятным возможным исходом. Имея в виду траекторию Советского Союза в последующие десятилетия и то, чему мы стали свидетелями за более чем три десятилетия после того, как сталинисты ликвидировали СССР, его объяснение опустошающего экономического, социального и культурного воздействия реставрации капитализма являлось глубоко пророческим. Если товарищи хотят понять, как получилось, что только Международный Комитет Четвертого Интернационала (МКЧИ) последовательно боролся против сталинистской бюрократии как могильщика революции и был единственной политической тенденцией в 1980-х годах, которая распознала, что горбачевские перестройка и гласность представляли собой прямой поворот к реставрации капитализма, они должны прочесть Преданную революцию.

VI. Историческое значение «Преданной революции» для Четвертого Интернационала

Я начал эту лекцию с упоминания о том, что Преданная революция наряду с Империализмом Ленина, две самые выдающиеся работы марксизма в XX веке, имеют ключевое значение для нашего движения. Преданная революция сформулировала объективную необходимость основания Четвертого Интернационала, призыв к созданию которого был впервые выдвинут Троцким в 1933 году после немецкой катастрофы, рассмотренной Иоганнесом Штерном. Почти ровно через два года после публикации Преданной революции Четвертый Интернационал провел свой учредительный конгресс в Париже и поставил перед собой цель преодолеть кризис революционного руководства пролетариата. Анализ Троцким процесса вырождения Советского государства и природы сталинистской бюрократии, а также перспектива политической революции нашли четкое отражение в учредительной [Переходной] программе Четвертого Интернационала.

После обзора достижений Октябрьской революции и последующего бюрократического перерождения государства учредительная программа заявляла:

Режим СССР заключает в себе, таким образом, ужасающие противоречия. Но он продолжает оставаться режимом переродившегося рабочего государства. Таков социальный диагноз. Политический прогноз имеет альтернативный характер: либо бюрократия, все более становящаяся органом мировой буржуазии в рабочем государстве, опрокинет новые формы собственности и отбросит страну к капитализму; либо рабочий класс разгромит бюрократию и откроет выход к социализму [Лев Троцкий, Переходная программа: Агония капитализма и задачи Четвертого Интернационала.].

Преданная революция, как и Империализм Ленина, продолжает служить базой для программы и перспективы троцкистского движения спустя многие десятилетия после ее публикации. Чтобы привести пример ключевого значения Преданной революции в политической программе и перспективах МКЧИ для советского рабочего класса через более чем полвека после ее публикации, я хочу обратиться к заявлению МКЧИ от марта 1987 года Что происходит в СССР? Горбачев и кризис сталинизма, которое стало одной из первых оценок последствий «перестройки» и «гласности». В пункте 12 заявления отмечалось:

В отличие от всех сталинистов, мелкобуржуазных радикалов, пацифистов, реформистов и ревизионистов всех мастей, которые сегодня приветствуют «демократического» Горбачева — так же как их предшественники прославляли Сталина, — Международный Комитет Четвертого Интернационала остается непримиримым врагом бюрократии.

Мы призываем советский и международный рабочий класс использовать все возможности, созданные кризисом бюрократии, включая любые уступки, которые та вынуждена дать рабочему классу, для того, чтобы вести бескомпромиссную борьбу за политическую революцию: за свержение бюрократического режима и восстановление политической власти рабочего класса на базе советской демократии [Международный Комитет Четвертого Интернационала, Что происходит в СССР? Горбачев и кризис сталинизма].

После рассмотрения решающей роли производительности труда для обеспечения социализма и подчеркивая, что улучшение производительности труда в СССР может быть достигнуто лишь на основе глобального разделения труда, а также предупреждая об усилиях бюрократии углубить сотрудничество с империализмом, заявление содержало предупреждение в разделе 16:

Эти угрожающие тенденции могут быть поняты только с точки зрения фундаментальных противоречий советской экономики. Главное из них — это конфликт между национализированными отношениями собственности и буржуазной формой распределения, основанной на заработной плате, — формой распределения, развившейся в рамках капиталистического способа производства.

Пятьдесят лет назад в книге Преданная революция Троцкий сформулировал стратегические последствия этого противоречия:

«Изнутри советского режима вырастают две противоположные тенденции. Поскольку он, в противоположность загнивающему капитализму, развивает производительные силы, он подготовляет экономический фундамент социализма. Поскольку в угоду высшим слоям, он доводит до все более крайнего выражения буржуазные нормы распределения, он подготовляет капиталистическую реставрацию. Противоречие между формами собственности и нормами распределения не может нарастать без конца. Либо буржуазные нормы должны будут, в том или ином виде, распространиться и на средства производства, либо, наоборот, нормы распределения должны будут прийти в соответствие с социалистической собственностью» [там же, глава 9: Что такое СССР?].

Как мы теперь знаем, сталинистской бюрократии удалось навязать буржуазные формы собственности советским рабочим путем ликвидации Советского Союза. В первой оценке нашего движения последствий ликвидации Советского Союза сталинистской бюрократией, данной на собрании секций Рабочей лиги на Среднем Западе США в январе 1992 года, замечания Дэвида Норта о последствиях для нашей политической перспективы имели прогноз Троцкого в Преданной революции как главную отправную точку. Норт объяснил, отсылая к нашему программному призыву к политической революции в Советском Союзе для восстановления советской демократии как части программы мировой социалистической революции:

Более 55 лет этот анализ Советского государства определял нашу ориентацию. Мы защищали его против бесчисленных попыток пересмотреть марксистскую концепцию Советского государства и сталинской бюрократии. Были те в 1930-х годах, кто утверждал, что бюрократия является новым классом. Затем, в конце 40-х и начале 50-х годов, эта ревизионистская концепция была вывернута наизнанку паблоистами — начиная с Дойчера, который приписал бюрократии прогрессивную роль. Дойчер утверждал, что Троцкий преувеличил контрреволюционный характер сталинизма, что сталинизм находился в процессе политической самореформы, и что Сталин был своего рода пролетарским Кромвелем, который проводил интересы революции, хотя, к сожалению, очень кровавым образом. Он говорил, что идея Троцкого о том, что сталинизм может привести к реставрации капитализма в Советском Союзе, была неоправданным и даже абсурдным преувеличением, как бы мы не сочувствовали трагической ситуации, в которой Троцкий оказался в 1930-х годах. Все эти ревизионистские искажения марксизма были разоблачены. Правильность оценки Троцким сталинизма как могильщика русской революции была полностью подтверждена [Дэвид Норт, «Конец СССР»].

В заключение стоит кратко остановиться на последствиях анализа Троцкого в Преданной революции для нашего подхода к преступлениям сталинистской бюрократии, их разоблачению в рамках расследования Безопасность и Четвертый Интернационал и яростной реакции на расследование этих преступлений со стороны всех ревизионистских групп. Я надеюсь, что эта лекция ясно показала всем товарищам, что борьба между сталинизмом и троцкистским движением была жестоким конфликтом между непримиримыми социальными силами с антагонистическими материальными интересами. Сталинистская бюрократия представляла собой привилегированную социальную касту в Советском Союзе, которая хотела защитить свое положение любой ценой против угрозы революционного подъема снизу советских масс. Троцкисты, будучи авангардом рабочего класса, боролись за то, чтобы политически вооружить рабочих революционной программой для свержения бюрократии.

В мировом масштабе сталинисты искали «мирного сосуществования» с империализмом и привлекали те мелкобуржуазные социальные силы, которые хотели заблокировать становление независимого политического движения рабочего класса за социализм. Все ревизионистские группы, будь то паблоистские, госкапиталистические, шахтманистские или какого-либо другого оттенка, политически ориентировались на союзы со сталинистами, потому что видели в бюрократии схожие со своими социальные интересы. Это объясняет их яростную враждебность к разоблачению сталинистских преступлений, включая убийство Троцкого и других ведущих членов Четвертого Интернационала. Они не хотели, чтобы такие неудобные факты помешали их политическим союзам со сталинизмом, которые, в последнем счете, имели целью продолжение политического паралича рабочего класса в мировом масштабе.

Только в этом контексте может быть полностью оценено огромное политическое значение расследования Безопасность и Четвертый Интернационал. Дело не только в разоблачении преступлений агентов сталинизма в Четвертом Интернационале и их политических соучастников, каким бы оправданным и необходимым это ни было само по себе. Это расследование было прежде всего значительной политической победой в борьбе за историческую правду и за повышение сознания рабочего класса в условиях того, что товарищ Норт назвал (в своей неопубликованной рукописи, дающей обзор делу Алана Гельфанда, которая была распространена среди товарищей перед началом этой школы) «борьбой троцкистского движения не на жизнь, а на смерть против объединенных контрреволюционных агентур империализма».